Вотъ предъ вами рѣзвилось дитя; оно было бодро, свѣжо, здорово; вы любовались его невинными забавами и даже капризами и, оставляя его въ покоѣ подъ присмотромъ няни или матери, уносили въ душѣ своей пріятное впечатлѣніе. Чрезъ нѣсколько времени, чрезъ нѣсколько даже часовъ, вы видите тоже самое дитя, и не узнаете его; оно все въ жару, оно болѣзненно стонетъ, плачетъ, кричитъ, страдаетъ. Вы спрашиваете о причинѣ такой перемѣны во всемъ организмѣ дитяти, и вамъ отвѣчаютъ: сглазили его. Что ты такъ блѣденъ, чѣмъ ты страдаешъ, отъ чего случилась болѣзнь твоя, спрашиваемъ иногда и взрослаго, принимая участіе въ его болѣзненномъ положеніи; и онъ, не задумавшись, со всѣмъ убѣжденіемъ отвѣчаетъ намъ: отъ сглаза: такой-то сглазилъ меня, у него слишкомъ недобрый глазъ. И часто, очень часто приводится слышать о болѣзняхъ, происшедшихъ будто бы отъ вліянія одного взгляда недобраго глаза. Что это за явленіе такое? Если оно дѣйствительно существуетъ, то какъ объяснить его? Если одинъ взглядъ можетъ причинять намъ вредъ, то сколь далеко можетъ простираться подобное вліяніе, и нѣтъ ли какихъ средствъ противодѣйствовать оному?
Можно еще было бы усумниться въ дѣйствительности сглазыванья, т. е. въ томъ, что одинъ взглядъ извѣстнаго человѣка можетъ причинить вредъ – болѣзнь другому, потому что фактъ этотъ, какъ бы онъ ни былъ многочисленъ въ частныхъ явленіяхъ, по преимуществу существуетъ у простаго, необразованнаго народа, который, обыкновенно, приписываетъ слѣдствіе той или другой причинѣ по одной догадкѣ, по слуху, по принятому вѣрованію, не изслѣдуя того, дѣйствительно ли эта именно причина произвела предполагаемое дѣйствіе. Но съ другой стороны, самая всеобщность вѣрованія въ сглазыванье необходимо заставляетъ предполагать, что должно быть что-либо справедливое, дѣйствительно существующее въ разсматриваемомъ повѣрьѣ; простое же предположеніе должно перейти въ полную увѣренность послѣ того, какъ сама св. Церковь въ молитвѣ женѣ родильницѣ умоляетъ Господа избавить ее отъ очесъ призера, т. е. она проситъ Господа сохранить больную и слабую жену родильницу отъ злобныхъ, завистливыхъ и презорливыхъ взглядовъ людскихъ[1]. При вѣрѣ св. Церкви въ возможность сглазыванія намъ остается только объяснить, какимъ образомъ возможно это явленіе и на столько ли гибельно и всеобще вліяніе этаго завистливаго и прозорливаго взгляда, какъ понимаетъ и принимаетъ это простой народъ.
Неоспорима та психологическая истина, что сила воли у различныхъ людей бываетъ различна; у однихъ она могущественнѣе, вліятельнѣе, у другихъ слабѣе, подчинеинѣе. Если вообще указывать это различіе, то воля мужчины всегда сильнѣе, могущественнѣе воли женщины, а воля дитяти существуетъ, можно сказать, только еще въ зародышѣ. Такъ какъ, далѣе, сила воли, или устремленіе вниманія души на извѣстный предметъ сосредоточивается и выражается особенно въ глазахъ, во взглядѣ: то отсюда возможно и естественно заключеніе о силѣ и могуществѣ взгляда, какъ всего настроенія души, – заключеніе, оправдываемое опытомъ. Одному человѣку мы смѣло можемъ смотрѣть въ глаза, не испытывая при этомъ никакого вліянія на себя; а другой лишь только взглянетъ на насъ, и мы тотчасъ потупляемъ свой взоръ, не вынося устремленнаго на насъ взгляда. Объ такомъ человѣкѣ справедливо говорятъ: «какой сильный у него взглядъ, что никакъ нельзя вынести его». Еще: смотришь иному человѣку въ глаза, и не можешь оторвать отъ нихъ своего взора, въ нихъ выражается такая доброта, такая кротость, такая любовь, что и самъ невольно начинаешь питать къ нему расположеніе, любовь. Другому человѣку взглянешь въ глаза, и тотчасъ же какъ будто что оттолкнетъ тебя отъ него, потому что въ глазахъ его видно коварство, недоброжелательство, злость. Отсюда справедливо различаютъ хорошіе (не въ качествѣ только внѣшней красоты, а въ смыслѣ нравственномъ) глаза отъ дурныхъ; и если только въ общихъ чертахъ, въ общемъ выраженіи – лице есть зеркало души, то этимъ зеркаломъ нужно назвать именно глаза, въ которые, какъ въ окна, высматриваетъ душа наша.
При различіи силы воли у различныхъ людей, и послѣ того, какъ сила эта выражается вовнѣ во взглядѣ, естественно и нравственное вліяніе одного лица на другое, именно чрезъ глаза. Вліяніе это должно состоять въ томъ, что сильная воля подчинитъ, покоритъ себѣ слабую; послѣдняя, находясь подѣ вліяніемъ первой, необходимо будетъ чувствовать себя въ неловкомъ, тяжеломъ, неспокойномъ положеніи, и безпокойство это обнаруживается даже въ томъ случаѣ, когда лице, находящееся подъ вліяніемъ устремленнаго на него вниманія, не видитъ того, кто устремилъ вниманіе. Въ слѣдствіе сего указываютъ дѣйствительные факты такого рода. напр. женщина или дѣвица, стоящая къ намъ спиной и незнающая о нашемъ присутствіи, когда на нее устремленъ будетъ пристальный взглядъ, сначала приходитъ въ безпокойное положеніе, начинаетъ чувствовать себя какъ-то неловко, и потомъ непремѣнно оглянется. Подобное безпокойство, неловкость и смущеніе обнаруживаются еще сильнѣе, если такая особа находится одна и незамѣтно для нея взошедшее въ комнату лице обратитъ на нее свое напряженное вниманіе. Равнымъ образомъ, если подойти къ колыбели спящаго дитяти и устремить на него пристальный взглядъ, то оно сначала будетъ безпокойно ворочаться, потомъ непремѣнно проснется. Представленные опыты такъ просты, что могутъ бить повѣрены каждымъ, кто сознаетъ въ себѣ большой запасъ нравственныхъ силъ, а для насъ важенъ, необходимо слѣдующій отсюда, тотъ выводъ, что однимъ взглядомъ можно подчинить себѣ слабовольнаго человѣка, привести его въ смущеніе, въ трепетъ.
Представимъ себѣ, послѣ этаго, что извѣстное лице вдругъ устремляетъ завистливый и злобный взглядъ, положимъ, на малютку – дитя (потому что по преимуществу дѣтскія внезапныя болѣзни объясняютъ сглазываніемъ), что оно должно почувствовать въ это время? Нѣжная и невинная душа его какъ стрѣлой пронзится этимъ взглядомъ[2], встрепенется, испугается, ощутивши вблизи себя присутствіе недоброжелателя. Слѣдствіемъ же этаго нравственнаго испуга, какъ и вообще слѣдствіемъ всякаго испуга, непремѣнно произойдетъ большая или меньшая встревоженность души и тѣла. Встрепенувшаяся душа потрясетъ всѣ нервы тѣла, нарушатъ правильный, естественный ходъ органическихъ его отправленій, отсюда – разстройство, болѣзнь.
И, какъ въ обыкновенныхъ случаяхъ, чѣмъ сильнѣе пугаемся чего-либо, тѣмъ сильнѣйшее испытываемъ потрясеніе: такъ и нравственный испугъ тѣмъ сильнѣйшее произведетъ потрясеніе и разстройство, чѣмъ онъ внезапнѣе, чѣмъ онъ злонамѣреннѣе, и душа подвергшаяся ему, – слабѣе и невиннѣе. Потому что и сглазываніе сопровождается различными послѣдствіями: одинъ вслѣдствіе презорливаго и завистливаго взгляда испытываетъ только легкій нравственный испугъ, несопровождающійся никакими вредными послѣдствіями, другой приходить въ болѣе сильный испугъ, сопровождающійся разстройствомъ и тѣлеснаго организма, если притомъ зтотъ организмъ слабъ, какъ, напр., у дитяти и особенно у жены родильницы. Жена родильница болѣзнями дѣторожденія потрясается во всемъ существѣ своемъ; душа ея, и безъ всякаго другаго потрясенія, не можетъ еще нѣсколько времени придти въ саму себя, собраться къ самой себѣ отъ испытанной тревоги, у нее организмъ тѣлесный, послѣ борьбы между жизнью и смертью, находится въ крайней степени изнеможенія и слабости; потому то св. Церковь, принимая слабую и немощную жену родильницу подъ свое попеченіе, умоляетъ Господа сдѣлать для нее безвредными даже призорливые и завистливые взгляды людскіе, которые въ настоящемъ болѣзненномъ ея состояніи могутъ произвести въ ней новое потрясеніе и усилить болѣзнь.
Итакъ зловредность взгляда заключается не въ самомъ глазѣ, какъ матеріальной части организма, а въ томъ нравственномъ настроеніи души, которое онъ выражаетъ. Отвергнуть подобно зловредное вліяніе взгляда мы не имѣемъ права съ одной стороны потому, что дѣйствительно сушествуютъ люди злобные, завистливые, для которыхъ все доброе, хорошее, честное противно, несносно, которые потому, при возможности вліянія одной воли на другую, дѣйствительно однимъ своимъ зложелательнымъ взглядомъ могутъ произнести сильное потрясеніе въ доброй невинной душѣ, а чрезъ душу и въ тѣлесномъ организмѣ, особенно если этотъ убійственный взглядъ будетъ устремленъ внезапно, нечаянно. При обыкновенной внезапной встрѣчѣ мы вздрагиваемъ, пугаемся, тѣмъ болѣе должны мы испугаться, когда вдругъ, не будучи приготовлены ни къ какому постороннему вліянію, какъ стрѣлой поражаемся призорливымъ и завистливымъ взглядомъ. Съ другой стороны не можемъ отторгнуть возможности зловреднаго вліянія взгляда и потому, что существуетъ благодѣтелыюе вліяніе также одного взгляда, вліяніе, въ слѣдствіе котораго сильно нравственный человѣкъ подчиняетъ себѣ души слабыя, наставляетъ ихъ принимать свой образъ убѣжденій и перемѣнять прежній образъ жизни и дѣятельности. Такой-то только взглянетъ на меня, и я готовъ дѣлать, что ему угодно; довольно одного его взгляда, чтобы и созналъ неправоту свою, или – тутъ же почувствовать угрызеніе совѣсти. Подобныя сужденія не выдумка, они взяты съ дѣйствительныхъ фактовъ, потому что всякому должно быть извѣстио, какъ великіе подкижники, высоконравственные люди однимъ своимъ взглядомъ приводили въ раскаяніе закоренѣлыхъ грѣшниковъ и содѣлывали ихъ кроткими и послушиыми своими чадами. Если такимъ образомъ возможно и существуетъ доброе, благодѣтельное вліяніе взгляда, то, по противоположности, нужно допустить и вредоносное, разрушающее.
Какимъ образомъ бываетъ то, что, по-видимому, добрый, незлонамѣренный взглядъ сопровождается вредными послѣдствіями? Говорятъ же, напр., что дитя заболѣло послѣ того, какъ такой-то или такая-то похвалили его, и, слѣдовательно, въ самой похвалѣ видятъ сглазываніе. Но вѣдь не все, что говорится, бываетъ и въ душѣ; можно хвалить, и въ то же время завидовать тому, что хвалишь, такъ что самый доброжелатель, можетъ быть, мимо своего сознанія, не чуждъ бываетъ подобнаго чувства. Между тѣмъ чистая, воспріимчивая, чуткая душа дитяти, для которой тяжелъ всякій пристальный взглядъ, ощутивъ близъ себя тайное зло, сама приметъ ненормальное положеніе, которое сообщится и тѣлесному организму; отсюда у дитяти зѣвота, потягиваніе членовъ, неестественный крикъ, плачъ, безпокойное озираніе во всѣ стороны, тревожный сонъ и затѣмъ болѣзнь.
Предлагая на общій судъ представленное объясненіе возможности вреднаго вліянія злаго, завистливаго и призорливаго взгляда, мы вмѣстѣ съ симъ полагаемъ, что страданіе тѣлесное, какъ слѣдствіе вліянія подобнаго взгляда, можетъ постигать людей въ томъ только случаѣ, когда нравственный испугъ и потрясеніе души будутъ на столько сильны, что вдругъ болѣзненно отзовутся во всемъ тѣлесномъ организмѣ. А такое потрясеніе, очевидно, можетъ произвести одинъ намѣренно устремленный злобный взглядъ; потому что, если бы каждый и ненамѣренно устремленный недобрый взглядъ сопровождался болѣзненными припадками, то больныхъ отъ призора очей, особенно между дѣтьми, должно бы быть чрезвычайно много, между тѣмъ опытъ не можетъ вполнѣ оправдывать такого заключенія. Поэтому, при возможности и даже при дѣйствительности существованія сглазыванія, мы имѣемъ неоспоримое право предполагать, что далеко не всѣ болѣзни, приписываемыя нехорошему взгляду, дѣйствительно отъ него происходятъ. Съ этой стороны самое существованіе вѣры въ сглазываніе служитъ основаніемъ неправильнаго сужденія о происхожденіи большей части болѣзней. Дитя вдругъ заболѣло послѣ того, какъ извѣстное лицо посмотрѣло на него; оно, можетъ быть, заболѣло совсѣмъ отъ другой причины: отъ вредной пищи, отъ сквозваго вѣтра, отъ явнаго испуга и т. п., между тѣмъ я не зваю, и ли даже не хочу искать этой причины и заключаю проще: «должно быть такой-то сглазилъ», и это предположеніе, не имѣющее твердаго основанія обращается за тѣмъ въ полную увѣренность, и то лицо, на которое пало подозрѣніе, начинаетъ слыть за человѣка съ худымъ глазомъ, встрѣчи съ которымъ нужно опасаться, отъ котораго нужно прятать дѣтей и т. п. Нѣтъ, не столько нужно прятать дѣтей отъ постороннихъ взглядовъ, сколько заботиться о лучшемъ присмотрѣ и уходѣ за ними, на что, къ несчастію, особенно въ простомъ классѣ, очень мало обращается вниманія. При великой смертности дѣтей въ этой средѣ, нужно удивляться, какъ остаются еще въ живыхъ дѣти, когда посмотришь, кому по большей части ввѣряется уходъ за ними. Не успѣетъ мать отнять дитя отъ груди, даже и раньше этаго времени, оно сдается на попеченіе едва движущей ноги старухѣ, или на руки только что укрѣпившейся на ногахъ сестры, или нанятой дѣвочки полудитяти, потому что самой матери, за работами и разными хлопотами, нѣтъ времени смотрѣть за ребенкомъ. И вотъ старуха, или полудитя начинаютъ присмотръ за малюткой. И что это за присмотръ? Старухѣ хочется отдохнуть, или побесѣдовать съ подобной себѣ, дѣвочкѣ-нянькѣ самой хочется въ отсутствіи большихъ поиграть, порѣзвиться, а бѣдный малютка или въ люлькѣ или на не совсѣмъ прикрытомъ полу самъ съ собою. Заплачетъ малютка, ему соску въ ротъ или корку хлѣба; заплачетъ въ другой разъ, – на него ужъ погрозятся, при дальнѣйшемъ плачѣ, пожалуй, и побьютъ. Повалится дитя носомъ на полъ, или выпадетъ изъ колыбели опять тоже, а тутъ смотришь кромѣ сильнаго испуга рука или нога вывихнута, голова ушибена, и вотъ дитя заболѣло, спросите отъ чего? «Богъ знаетъ, отъ чего приключилось», – вотъ обыкновенный отвѣтъ нянекъ. А лѣтомъ? Лѣтомъ, въ собственномъ смыслѣ, Богъ хранить дѣтей отъ всевозможныхъ несчастныхъ случаевъ, которымъ они, за недосмотромъ нянекъ, бываютъ подвержены опасности попасть въ лужу и утонуть, быть раздавленными большими животными, напуганы свиньями и собаками, не говоря уже о томъ, что и носъ, и ротъ ежеминутно полны у нихъ земли, песку, сырыхъ плодомъ и т. п. Сколько болѣзней можетъ произойти отъ всего этого? Между тѣмъ тѣ, которымъ нужно знать о причинѣ подобныхъ болѣзней, сдавшись на присматривающихъ, не хотятъ, или не умѣютъ познать истинныхъ причинъ болѣзней и ищутъ ихъ въ причинахъ мнимыхъ.
Такимъ образомъ, при надлежащемъ уходѣ за дѣтьми, при знаніи истинныхъ причинъ ихъ недуговъ, большая часть болѣзней, приписываемыхъ дурному взгляду, безъ сомнѣнія, получила бы другой смылъ и потребовала бы для врачеванія ихъ другихъ мѣръ, а не тѣхъ, къ которымъ обыкновенно прибѣгаютъ въ подобныхъ случаяхъ. И что это за мѣры? Что за средства?! Скорбя сердцемъ о множествѣ существующихъ въ нашемъ народѣ суевѣрій и предразсудковъ касательно леченія отъ сглазыванья3[] скажемъ объ одномъ средствѣ, почти повсемѣстномъ, только оразноображиваемомъ въ приложеніи къ дѣлу. Средство это, вспрыскиваніе больнаго водой, вспрыскиваніе не простое, но соединенное съ различными обрядностями. Во-первыхъ, вода въ однихъ мѣстахъ употребляется обыкновенная, простая, колодезная или рѣчная, въ другихъ вода берется изъ тѣхъ мѣстъ, гдѣ три ручья или три рѣчки соединяются въ одинъ потокъ, – въ иныхъ вода употребляется святая, т. е. освященная, и по преимуществу Богоявленская и Срѣтенская.
Во-вторыхъ, въ воду полагаются раскаленные или холодные угли, индѣ-непремѣнно отъ осиноваго дерева; надъ этой водой призываемые для лѣченія знахарь или знахарка совершаютъ различимо наговоры, нашептыванія (сущности ихъ не знаю; кажется, читаются и молитвы, конечно съ искаженіемъ смысла ихъ). По совершеніи нашептыванья стараются вспрыснуть больнаго въ лице неожиданно, нечаянно, – да еще, если больной ходитъ, на порогѣ при проходѣ чрезъ ту или другую дверь, – чтобы онъ при этомъ испугался, вздрогнулъ. Это называется вспрыснуть съ угля. Индѣ-прежде вспрыскиванія больнаго наговоренною водою помазываются скобки или ручки у дверей. Въ заключеніе всего больному даютъ пить нашептанную воду. Чему здѣсь приписывается врачебное дѣйствіе, – вспрыскиванью водою, наговору или испугу? И врачующіе и врачуемые конечно ничего не скажутъ въ объясненіе, кромѣ указаній, что такъ ведется изстари, что безъ указанныхъ обрядностей – безъ угля, безъ наговора вспрыскиваніе не поможетъ. Нечего и говорить, что описанный способъ врачеванія заболѣвшихъ отъ призора очесъ есть плодъ одного суевѣрія (трудно только добраться до его начала) и самъ по себѣ не можетъ принести больному никакой пользы. Развѣ только испугу можно усвоить нѣкоторое значеніе, именно возстановленіе въ тѣлесномъ организмѣ, новымъ потрясеніемъ гармоніи, нарушенной первоначальнымъ нравственнымъ испугомъ, подобно тому какъ – икота прерывается внезапнымъ испугомъ, – угаръ изгоняется изъ головы теплою, а не холодною водою, – разслабленіе желудка – слабительнымъ и т. п. Впрочемъ за вѣрность и этаго предположенія не ручаемся.
Другіе менѣе суеверные, не обращаясь къ знахарямъ, ограничиваются въ лѣченіи болѣзни отъ призора очесъ только вспрыскиваніемъ или умовеніемъ лица болящаго просто св. водой безъ всякихъ наговоровъ надъ ней. Наконецъ иные обращаются за врачеваніемъ къ священнику, прося его «отчитать больнаго».
Два послѣднія средства, по нашему мнѣнію, ближе къ духу и при надлежащей вѣрѣ какъ со стороны больнаго, такъ и со стороны лицъ, заботящихся объ немъ, могутъ приносить дѣйствительную пользу. Освященная вода, по выраженію св. Отцевъ, «имѣетъ силу цѣлебну и всякихъ недуговъ и сопротивныя силы отгнательну». Св. Церковь, при освященіи воды молитъ Господа, чтобы Онъ сотворилъ ее «нетлѣнія источникъ, освященія даръ, грѣховъ рѣшеніе, недуговъ исцѣленіе, бѣсомъ губительну, сопротивнымъ силамъ неприступну, ангельскія крѣпости исполнену», дабы всѣ имѣли ее «ко очищенію душъ и тѣлесъ, ко исцѣленію страстей.... и ко всякой пользѣ изрядну»[4]. При живой вѣрѣ болящаго, благодать, сообщенная водѣ освященіемъ, сообщится и душѣ страждущаго и подѣйствуетъ благотворнымъ образомъ и на тѣло. Цѣлебная сила св. воды нри вѣрѣ больнаго, можетъ, безъ всякаго сомнѣнія, содѣйствовать возвращенію тѣлеснаго здравія. И тѣмъ охотнѣе должно допустить употребленіе св. воды для врачеванія больныхъ не только отъ призора очесъ, но и отъ другихъ болѣзней, что оно не устраняетъ и обыкновеннаго врачеванія медицинскими средствами. Одно другому не мѣшаетъ, одно неисключаетъ другаго.
Еще съ большимъ сочувствіемъ относимся мы къ тѣмъ изъ страждущихъ отъ призора очесъ, которые за врачеваніемъ своей болѣзни обращаются къ молитвѣ священника, т. е. къ молитѣ св. Церкви. Не напрасно же св. Церковь положила молитву «на всякую немощь» (см. Требникъ), въ которой она молитъ Господа «посѣтить немотствующаго милостію, простерть къ нему мышцу, исполненную исцѣленія и врачбы, исцѣлить его и возставить отъ одра немощи, оставить отъ него всякую язву, всяку болѣзнь, всяку рану».... И если молитва св. Церкви, при живой вѣрѣ болящаго, при несомнѣнной надеждѣ на помощь Божію, имѣетъ силу врачевать всякіе недуги, если мы обращаемся къ этому высшему пособію въ разныхъ случаяхъ жизни, при различныхъ болѣзняхъ, то тѣмъ болѣе должны обращаться къ нему въ болѣзни отъ призора очесъ, которая, какъ нравственный испугъ по преимуществу требуетъ осѣненій души небесною благодатію.
Итакъ, мы 1) допускаемъ возможность заболѣванія отъ дѣйствія злобныхъ, завистливыхъ и призорливыхъ взглядовъ людскихъ, хотя въ то же время утверждаемъ, что далеко не всѣ болѣзни, производимыя отъ призора очесъ, дѣйствительно происходятъ отъ этой причины. 2) Болѣе надежными врачевствами противъ болѣзней этаго рода признаемъ во-первыхъ употребленіе св. воды какъ внутрь, такъ и въ видѣ умовенія или омовенія больнаго, только безъ всякихъ нашептываній надъ этою водою, и во=вторыхъ – обращеніе къ молитвѣ св. Церкви. 3) Считаемъ необходимымъ надлежащій присмотръ за дѣтьми, отъ недостатка котораго они подвергаются многоразличнымъ болѣзнямъ, не всегда впопадъ приписываемымъ призору очесъ, съ другой стороны почитаемъ нужнымъ ослаблять вѣру простаго народа въ различныя суевѣрныя средства противъ болѣзней отъ призора очесъ. Дѣло пастырей Церкви возбранять, запрещать прихожанамъ употребленіе подобныхъ средствъ и – располагать, убѣждать ихъ обращаться въ этихъ случаяхъ, главнымъ образомъ, къ молитвѣ св. Церкви, къ милости и помощи Божіей. Само собою разумѣется, что мы при этомъ нисколько не считаемъ излишнею или ненужною и врачебную помощь.
Мы сказали свое слово. Желаемъ, чтобы и другіе болѣе свѣдущіе и опытные обратили вниманіе на этотъ предметъ и высказали свое мнѣніе, согласное съ нашимъ или противоположное ему. То и другое послужнтъ къ дальнѣйшему разъясненію
А. Воскресенскій.
«Руководство для сельскихъ пастырей». 1867. Т. 2. № 25. С. 230-241.
[1] См. «Бесѣды объ отнош. Церкв. къ христ.», стр. 7.
[2] Такъ обыкновенно сглаженные и говорятъ о томъ взглядѣ, отъ котораго, по ихъ мнѣнію, они заболѣли: «такой-то, или такая-то прострѣлилъ меня своими глазами», «какъ стрѣла прошла по всему мнѣ, когда такой-то взглянулъ на меня» и т. п.
[3] Вотъ образчикъ заговора отъ глаза: «сохрани Господи и помилуй отъ всякаго гасу и отъ всякаго глазу и отъ всякихъ думъ раба Ножія N и отъ всяческихъ приговоръ и отъ всякаго нечистаго духа – во имя Отца и Сына и Св. Духа». Читается онъ три раза, при чемъ заговаривающій безъимяннымъ пальцемъ проводитъ кругъ по туловищу своего паціента и говоритъ: «по солнцу, по солнцу, по солнцу». См. «Сын. Отечества». 1867 г. № 63.
[4] См. «Чины малаго и великаго освященія воды».
Источник информации: https://afanasiy.net/voskresenski-o-sglazyvaniy-pryzor-oches
Комментариев нет:
Отправить комментарий